Андрей, 61 - 2 июня 2012 22:39

IV.
Серо-жёлтая очередь машин за время моего отсутствия не сдвинулась с места. На капоте первого аппарата в той же томной позе возлежал все тот же таксист. Двое других: смуглый водитель в большой кепке и тщедушный, маленький, с остриженной ёжиком седой головой курили, прислонившись к стене. Перед ним стояли две пожилые дамы и почтительно слушали:
-Все эти машины возле гостиницы вызваны по специальным заказам, - растолковывал провинциалкам московские порядки водила в кепке. – Вон там, на углу, - он указал пальцем, - нужно ловить такси.
Дамы поблагодарили доброхота за разъяснения и, понурясь, побрели на угол…
-Почему ты не хочешь отвезти их туда, куда им нужно? – спросил я.
-Потому, что я жду уже больше часу! – с раздражением отвечал мне таксист.
-Ждёшь – чего?
Но на этот вопрос ответа не последовало…
К подъезду гостиницы подкатила «Волга»-фургон, и рослый (sic!) якут в огненно-красной рубашке и небесно голубых отутюженных брюках (именно брюках, а не в джинсах) принялся вместе со швейцаром разгружать чемоданы. Пассажир, сутулый хасид, расплатился и засеменил к входу.
Проводив его взглядом, якут ссутулился, покрутил возле копченых своих щёк указательными пальцами: будто наматывал на них локоны волос, и у него - выросли невидимые пейсы!... В руках у него появилась зелёная бумажка, и он изобразил целую пантомиму: «Как жадный еврей расплачивался с таксистом». Единственная сложенная пополам купюра, которую он всё пе-ресчитывал и пересчитывал без конца, превратилась в пухлую пачку; еврей пугался тянувшихся к нему чужих наглых рук, защищал от них своё богатство, - прохожие останавливались и смеялись, так это было талантливо! А «еврей» между тем всё скаредничал, торговался, страдал, так больно ему было расставаться с деньгами, и, наконец, оторвав их от себя, словно часть души, уплатил самому себе и снова стал самим собой – завоевателем Москвы, якутом – таксистом!
Якут поднял над головой – чтоб все видели! – зелёную ассигнацию, звонко чмокнул изображённого на ней президента Джексона и провозгласил на весь Ленинский проспект, почему он покинул свой чудесный остров в Тихом океане и оказался здесь, в Белокаменной:
-I LOVE MONEY!
Насладившись эффектом, паяц вскочил в аппарат и, лихо отогнав его задним ходом в конец квартала, пристроился в конце очереди. То ли с грустью, то ли с завистью водитель в кепке подвёл итог:
-«Домодедово»!...
-Чем вы все здесь, под гостиницей, занимаетесь? – спросил я, обраща-ясь к Кепке и Ёжику, но они промолчали.
-А вот это уже свинство! Что за манера: не отвечать, когда к вам обращаются! – возмутился я и вздрогнул, услышав характерную скрипучую речь:
-Если ты хател со мной пагаварит, зачем ты гавариш по русский?
Теперь, по акценту его речи, я догадался, что он – из Грузии и что на нём типичная грузинская кепка:
-Ты грузин?
-Я еврей.
-Он думает, что он очень похож на москвича, - иронически заметил в мой адрес, развалившийся на капоте таксист, и по его характерному говору было ясно, что он одессит.
-Чего вы пристали к человеку? – заступился за меня Ёжик – стопроцентный москвич.
-Поц! – рявкнул кто-то у меня за спиной. Позади стоял якут в голубых брюках наверное у меня был очень уж глупый вид, потому, что все засмеялись.
Якут хлопнул меня по плечу и, как бы представляя меня моим же соотечественникам, перевёл ругательство с идиш:
-Русски-...уй!
Его успех нарастал.
-Дитынах! – закричал якут, а русские уже прямо таки корчились от хохота.
Не успел стихнуть смех, как вспыхнула ссора: одессит и грузин не могли поделить славы; каждый с пеной у рта доказывал, что именно он обучил двухметрового аборигена с Алеутских островов ругательствам.
-Ниумны чаловэк, - доверительно пожаловался мне грузин. – Когда я начал учить эту обезьяну, он ещё сидел в своей Одессе.
-Ясное дело, - сказал я, - товарищ приехал на всё готовенькое.
Грузин степенно кивнул.
Вращающаяся дверь вытолкнула на волю прибалтийскую девушку с портпледом. Швейцар ловко отнял портплед, о чем-то спросил девушку и объявил:
-Первая машина!
Водитель поднялся с капота (он оказался высоченного роста), сделал «потягусеньки» попытался сунуть швейцару доллар. Но швейцар отстранил – отстранил руку дающего, и печать обиды проступила на его надменном лице. Однако долговязый водила отнюдь не смутился, а наоборот, явно чему-то обрадовался и достал ещё один доллар… Увозившая девушку серая «Волга» исчезла за углом; Ёжик проводил её печальным взглядом:
-«Домодедово»!...
-Зачем он дал швейцару деньги? – спросил я, но грузин в кепке ответил так, будто не расслышал вопроса:
-Теперь я первый. Поставь свою колымагу впереди моей…
Пелена загадочности окутывала всё происходившее перед входом в гостиничный комплекс «Салют».
-А разве ты не возьмёшь следующую работу? – не унимался я.
-Пасмотрым, - многозначительно сказал грузин…

V.
Мне было досадно, что мои новые знакомые, такие же эмигранты, хитрят со мной, превращая какую-то ерунду в «профессиональную тайну». Но их поведение было, скорей, смешным, чем обидным. Ведь не собирался я становиться одним из них: «жуком», «шефом», который каждого встречного обведёт вокруг пальца. Мне и не нужно знать их «секретов»; пусть я заработаю меньше, помучаюсь лишний месяц – что за беда?
Между тем уроженец Тихоокеанского севера ни секунды не стоял на месте. Сейчас он играл в баскетбол. Все прохожие были его противниками! Он вёл невидимый мяч низко и стремительно по краю тротуара, обыграл милицейский патруль, обошел двух обнимающихся на ходу лесбиянок, резко сместился на край, обвёл меня, чуть не наскочив на мамашу с детской коляской, и тройным прыжком вышел к щиту…
-Этот дурак может цели ден так бэгат, - сказал грузи�

• 
• 
•