Наташа, 48 - 14 августа 2009 22:55

Кто-то коллекционирует магнитеки на холодильник, кто-то плюшевых поросяток с китайской музыкальной начинкой, а кто-то и ретро-автомобили за многаденег.
Я же когда-то коллекционировала фриков. Ну, и китайских поросяток тоже.
Причём, в коллекцию мою и те, и другие попадали как-то сами по себе. Я особых усилий никогда не прилагала.
Или же так считала.
А вот поросятки были какбэ отличительным знаком фриков, это я уже лет через десять поняла. Когда посчитала количество подаренных мне хряков, и разделила их на количество своих коллекционных упырей. Полученный коэффициент был равен единице.
Нет, друзья. Мои фрики не были лысыми татуированными трансвеститами в латексе. Они не пели песню «Белая стрекоза любви», и не считали себя шестым воплощением товарища Ким Ир Сена на Земле.
Нет.
Всё было гораздо сложнее.
То, что это были фрики – я начинала понимать слишком поздно. Когда на отдельной полке в моей квартире поселялся очередной китайский свин, а подруги переставали ходить ко мне в гости и даже звонить по телефону (ещё одной отличительной чертой моих фриков была их способность пугать своим поведением моих друзей, включая даже Ершову – человека с железобетонными нервами).

Сейчас, отматывая плёнку на десять лет назад, я смутно вспоминаю, что первым фриком в моей жизни был некий Валентин. У Валентина были фиалкового цвета контактные линзы, он был худ и кривоног, и моя мама брезгливо называла его «Валька-глист», после того как Валентин уснул у меня дома диване, накрывшись с головой пледом, а мама приняла очертания его телес на складку на покрывале, и раздавила Валентина жопой. Ему потом долгое время было очень худо, а мне – очень стыдно. Поэтому я неделю исцеляла Валентина зарубежными лекарствами, а они оказались с побочным эффектом. Наевшись американских пилюль, Валентин начал красть у меня чешскую бижутерию и несвежие трусы, а по итогу стал наркоманом. После этого я прекратила его исцелять, и отказала ему от дома.
Вот так я стала коллекционером.
Но по-настоящему фриковый фрик встретился мне полгода спустя после расставания с Валентином, и его звали Мент.

Эпизод первый. Мент и его семья.

Впервые Мента я увидела у входа в дешёвый ночной клуб, куда ходила по пятницам с шиком попить местного димедрольного разливного пива на пятьдесят рублей.
Мент работал в клубе охранником, а я ежепятнично приносила клубу пятирублёвую прибыль. Сама судьба благоволила нашему с ним знакомству.
Он был в меру неуродлив, а после двух кружек пива выглядел в моих глазах даже сексуально. Даже то, что у него не закрывался до конца левый глаз, и дёргалась губа – я находила очень эротичным и пикантным моментом.
Я же была молода, энергична, и некоторые мужчины тоже считали, что в профиль я очень даже ничего. Если в темноте и после пива.
И судьбоносное знакомство состоялось.
Я подошла к нему первой, и игриво дёрнула Мента за сисечные волосы, торчащие из ворота его расстёгнутой рубашки. Мент вздрогнул, и задёргал губой.
- Лида. – Представилась я, и потупилась, скатывая между пальцев волосатый шарик из сисечной растительности Мента.
- Девушка, вы пьяны. Подышите полчасика. – Ответил Мент, и вежливо вышвырнул меня на улицу.
В шесть утра, когда клуб закрылся, а Мент получил зарплату, мы пошли с ним встречать рассвет в супермаркет, где Мент купил мне плюшевую свинью и коробочку копчёной мойвы. Я с нежностью нажала хряку на пятак, и он непредсказуемо заорал с китайским акцентом: «Теперь я Чебурашка, и каждая дворняжка!» - после чего замолчал навсегда.
Я влюбилась.
Мент тоже.
Мы съели с ним мойву, сидя на бетонном парапете клуба, а потом, забив Орбитом-сладкая-мята запах вагинального трихомоноза во рту, стали исступлённо целоваться.
На седьмой минуте я подавилась Диролом, а Мент с хрустом ударил меня кулаком по спине, и сказал:
- Поехали ко мне, валькирия.
Я выплюнула на парапет Дирол и последнюю съеденную мойву, и с радостью приняла приглашение.
Жил Мент в Люблино, вместе со своими бабушкой и дедушкой.
И с собакой породы стаффордширский терьер. Про собаку мне ничего не сказали, но я это поняла сама, как только переступила порог Ментовской квартиры. Что-то большое и тяжёлое повалило меня на пол, и откусило мне кусок уха.
- Это Лорд. – Мент ласково потрепал по загривку жующего мою плоть каннибала, и пожурил его: - Фу, Лорд. Это свои. Плюнь, плюнь бяку.
Выплюнутую жёваную бяку мы положили в морозилку, и стали ждать приезда «Скорой», а так же знакомиться с ментовской бабушкой.
Бабушка Мента была майором в отставке, у неё была заячья губа, и она немедленно устроила мне допрос с пристрастием.
- Москвичка? – Старушка нехорошо посмотрела на мой, рязанско-пензенской формы, нос, и потребовала: – Ваши документы?
Я достала из сумочки паспорт. Майор его внимательно изучила, и убрала в карман своего халата.
- Отдельная жилплощадь есть? – Допрос только начался.
- Есть.
- Метраж?
- Пятьдесят два.
- Лоджия?
- Десять метров.
- Санузел?
- Раздельный.
- Работаешь?
- Работаю.
- Сколько получаешь?
Откусанное ухо стрельнуло фантомной болью, и я вышла из транса:
- Бабушка, вы, часом, не собираетесь ли ко мне жить переехать вместе со своим мутантом? – Я неопределённо кивнула в сторону собаки, Мента и тихо приковылявшего на кухню ментовского дедушки. Двое последних смутились.
- Я должна знать, кому я своего внука доверяю. – Рявкнула бабушка. – Внук у меня инвалид. Он боксом занимался – вот кубки призовые. В прошлом году он удар в голову пропустил – и ему лицо парализовало, и мозг пострадал. Ты его не зли.

• 
• 
•